Стертые с лица Земли, но не сломленные

20 минут езды на машине от Донецка. Горловка. Город рабочих. Тех настоящих кормильцев Украины, которых она благополучно «списала», заклеймив «российскими наемниками, террористами и быдлом».

20 минут езды на машине от Донецка. Горловка. Город рабочих. Тех настоящих кормильцев Украины, которых она благополучно «списала», заклеймив «российскими наемниками, террористами и быдлом».

Практически все взрослое население Горловки работало в промышленности, направлений которой здесь было предостаточно. Как все нормальные люди, посвятившие свою жизнь работе на благо своей страны, горловчане и жители окрестных поселков не верили, что украинская агрессия протянет свои корявые руки и в этот кусочек Донецкой народной республики. Как минимум, это было предательством по отношению к ним. В масштабах страны - грозило катастрофой, ведь именно здесь развита и химическая промышленность, представленная «Концерном Стирол», вторым крупнейшим химпредприятием Украины. Подставив концерн под артиллерийский обстрел, Украина породила бы второй Чернобыль.

Обилие шахт и производств сделали город серым и пыльным, появилась даже полушутка, прочно вошедшая в обиход местных жителей: «Мы не доверяем воздуху, который не видим». В Горловке находится самый высокий в Европе террикон, относящийся к шахте имени Челюскинцев. Больше достопримечательностей здесь нет. За красотой ездили в Донецк.

Несколько лет назад недалеко от Горловки построили современный оптовый овощной рынок «Господар» («Хозяин»). Помню, какие тогда велись горячие споры об удобстве месторасположения рынка, не утихли они даже после того, как власти пустили сюда рейсовые маршрутки. Все ворчали, но продолжали покупать здесь дешевый картофель, капусту, и другое. Сейчас лишь местами его каркас уцелел. Да и дорога все больше пустынна.

Без крайней необходимости здесь не ездят, можно попасть под обстрел. Чаще - с украинских позиций. В прошлом году на трассе «подстрелили» два автобуса. Они полностью выгорели. Сначала их с обочины оттащили подальше «в зелень», чтобы глаза не мозолили, теперь вовсе убрали.

Последний раз я была здесь года 4 назад. Гуляла по «аллее сказок» на улице Бессонова, и даже подумывала купить здесь квартиру. Два года спустя в этом милом районе погибнет образцовая семья Булаевых. Вечером 15 ноября 2014 года ВСУ откроет артиллерийский огонь по жилым многоэтажкам в момент, когда вся семья будет находиться за обеденным столом. Снаряд, угодивший на пол этажа выше, обрушит плиту перекрытия прямо на них. Муж и маленькие сын с дочкой погибнут на месте, за жизнь мамы Тани врачи будут безуспешно бороться еще несколько часов.

Под обломками дома №23 погибнет еще один человек, некоторые будут доставлены в больницы города в крайне тяжелом состоянии. Все, кому посчастливилось выжить, получили понятный и неописуемый шок.

Тогда я побывала еще в соседней Гольме и Пантелеймоновке. Забытые Богом места. Дорога в Гольму словно кротами изъедена. Пруд на въезде в поселок кишит ребятишками и взрослыми. Это их главный курорт в теплое время года. На «пятачке» собрались мужики, придерживают совдеповские велосипеды и чокаются большими пивными кружками. Меру знают: выпившие есть, пьяных нет.

Молодежи здесь мало, в основном пенсионеры, высохшие старики и внуки, которые приезжают к ним погостить на лето.

Несчастная Гольма сейчас практически безлюдна и вся разбита. За ней - украинские войска, стреляют не прицельно. Они на этой земле чужие, им все равно, что ломать, и кого убивать.

«Это наш дом. Наш второй дом»

Еще больше пострадал только поселок шахты 6-7 в Никитовском районе Горловки. Ему была уготована судьба нашего, донецкого, Спартака. Отсюда тоже километр до позиций украинской армии. За время с июля 2014 года танки, 120-мм минометы и «легкие» пулеметы уничтожили здесь каждый жилой дом. Как в Донецке помнят 26 мая, так в поселке шахты 6-7 - 21 июля 2014. ВСУ стали бомбить Донецк в разгар рабочего и учебного дня, поселок - к ужину, дали возможность людям доехать с работы до своих домов, и окрыли по ним огонь. Через год здесь будет полностью разбита последняя улица…

Многие жители поселка до сих пор живут в подвалах, другого крова у них больше нет, его на печеньки променяли сепаратисты на «Майдане». Одно только здание общеобразовательной школы стало приютом для 18 человек, раньше их было больше сотни. Одни старики. Вместе с ними живут кошки и собаки, милосердие - то, что отличает этих людей от нечисти из украинской армии. Расстрелянные стены, здание без стекол, потрескавшаяся от сырости краска на стенах - это лучшее, что сейчас у них есть. Конечно, им много раз предлагали места в общежитиях Горловки, но они не захотели уехать с родной земли, и уже полтора года живут в школьном подвале.

«С первым обстрелом мы бежали сюда, в школу, нашу Матушку-спасительницу», - рассказывает жительница подвала школы №75 поселка шахты 6-7. Звучит страшно, пережить самой не хочется: «жительница подвала»… Первые 5 месяцев такой жизни она провела здесь на самодельной кровати вместе с ребенком-инвалидом 1 группы. Потом его вывезли. «Нас спрашивают: «Вы живы? А как же выжили? Поселок же с лица Земли стерли!», а мы отвечаем: «Мы живы. Мы - живы»».

Может быть, это и есть чудо. Сами они теперь считают чудом все вокруг: восход Солнца, божьих коровок в траве, пение птиц… Птицы теперь здесь поют редко. Они тоже боятся.

Женщины сами натаскали кирпичей, построили печку, топили ветками из школьного сада, который был сломлен, не раз принимая на себя вражеские снаряды и пули. Четырежды школа была обстреляна из танков. Один раз горела. Все потушили, и продолжают в ней жить.

«Дома разбиты, но земля-то наша осталась. По весне огороды разбили, картошку посадили, овощи… Банок накрутили, и опять надо жить». Сейчас гуманитарка строительная из России приходит, «уже молоточки застучали, восстанавливается, кто как может». Только просят они не гуманитарки, а мира и воссоединения Донбасса с Россией, потому что не видят ни будущего нынешней Украины, ни будущего Донбасса в составе страны-предателя.

«Не сдались в Отечественную - победим и сейчас!», - говорят они в один голос. В сыром подвале, за свернутыми коврами и стопками книг, у слабого огонька догорающей свечи, у них было полтора года, чтобы подумать об этом.